Говорите сразу, что не так...
За ошибки государственных деятелей расплачивается потом вся нация.
Николай Бердяев
Преддверие
     Как улей, шумел и жил Санкт-Петербург. Прекрасный город в осеннем, сентябрьском морозе и густом белом тумане, над Невой. Целыми днями топили печи, а серый дым винтами уплывал к небу. Хрустела замёрзшая трава, улицы были оживлены. И в полночь, и в час, и в два, и в три часа утра горели в домах свечи и прочие источники тепла и света. Днём окна домов черны, словно самая длинная в году ночь, а ночью горели рядами в тёмно-синей выси.
    Сады во многих усадьбах стояли безмолвные и спокойные, слегка покрытые инеем. И было садов там так много, как ни в одном из городов Российской империи. Они были повсюду; липы, рябины, дубы и каштаны. Медленно желтели их листья, на сады было любо-дорого посмотреть в это время. У прихожанина от обилия пёстрых красок просто глаза разбегались, а сентябрь только начался! А время этой красоты было недолгим…
     Догорал первый осенний день. Солнце устало скрывалось за горизонтом, бросая последние лучи на здания, дома, усадьбы. Небо стало медленно обволакиваться  тучами, которые не предвещали ничего хорошего. Ночь вступала в свои права, охватывала всё, что было. Город утонул в многочисленных ярких огоньках. Вскоре воцарилась тьма, и лишь месяц продолжал так же ярко сиять в ночи. Воцарилось затишье. Затишье перед бурей. Ещё никто не догадывался, что родит следующий рассвет.
     В холодное, не приветливое осеннее утро, Санкт-Петербург жил странной, неестественной жизнью, которая, возможно, в нынешнем новом веке никогда уже не повторится. А город просыпался…
     Русский народ даже в пасмурном небе пытался что-то предугадать. Сегодня не занимались обычными хлопотами, чувствовалось явное напряжение над столицей. Все ожидали чего-то страшного, способного перевернуть их жизнь наизнанку…Народ не ошибался! Но даже среди этого простонародья, находились те, кто был далёк от Большой Политики, и так же, как всегда, начинал свой день, упуская всё важное…
     Над столицей медленно, сквозь тучи, пробивалось солнце. Оно светило, но не грело. Но вскоре солнце вновь исчезло, а пасмурное небо взяло власть над Петербургом. Вот-вот хлынет дождь, горестно подвывал ветер на улицах, словно тоже чувствуя, как изменилась столица за один день.  Холод сковал всё вокруг, морось подчёркивала плачевное состояние народа.
    На центральной площади города, ещё появлялись жители – они суетились, куда-то спешили, избегали посторонних взглядов. Не было слышно ни весёлых разговоров, ни смеха. Словно здесь был мёртвый город! На центральной площади всегда было много народа, сейчас – и последняя торговая лавка закрыта. Город выжидал. Вдруг улицы пришли в движение, народ быстро расступился, уступая кому-то дорогу.
    Раздался стук каблуков офицерских сапог о брусчатку, и, закинув на плечи мушкеты, зашагали солдаты. Их лица на морозе заметно покраснели, и даже шерсть не спасала. Звери были хмурые, с убийственным взглядом, худощавые и бледные лица одаривали народ  тяжёлым взором. Ещё издалека, выдыхая пар, солдаты стали во всю Ивановскую напевать странную на первый взгляд песню:
      Пусть лжецаря кара постигла!
       Правых воинов никто не переубедит!
       Гвардия Овериола на голову разбита,
       А армию царя никто не победит!   
       Ступай солдат! Всегда вперёд!
       И пусть  погибнем за царя,
       Но смелость города берёт!
       Да здравствует  гражданская война!
      Накинув пилотки и простые шинели (от холода они никак спасти, не могли!) шагали вперёд солдаты, высоко поднимая вверх ноги. Что-что, а армия маршировать умела! Вновь грянул хор, стали воспеваться подвиги гражданской войны в России и восхваляли нового русского царя. Именно о таких «певцах» позже и записал в своём дневнике маршал Гедрейт Гардаган: «Песни могут петь, а порядка нет и нет!» А его и не было!
      Прошедшая гражданская война не могла обойтись без последствий. Началось всё из-за престола…Дранговер, младший брат наследника Овериола, давно тянул руки к престолу. Пока был жив отец, оба сдерживались, но лишь затем, чтобы в  недалёком будущем сойтись в смертельном бою за престол. Старик-отец вскоре умер, власть перешла Овериолу. Но тот не процарствовал и недели. Система заговора, построенная его младшим братом, начала уже работать. Восстания пытались подавлять, а они вспыхивали всё сильнее и сильнее и, в конце концов,  наступил роковой для Овериола день. В столице завязалась кровавая бойня, унёсшая страну на две долгих и кровопролитных недели. Народ встал на сторону Дранговера, и кто чем вооружённый стали штурмовать, словно вражью крепость, дворец тогдашнего царя. Армия уничтожила охрану царя, всё было залито кровью. Главный помощник Дранговера в гражданской войне, позже безжалостный палач русского народа – Барвенд,  под гром армейского «ура!» бросил в окно Овериола, и бывший царь угодил прямо на русские штыки!  И только потом, много времени спустя, прозвучит фраза: «Сначала свергнем царя, а потом будем говорить, что при нём лучше жили!» Это осознание к русскому народу придёт позже, а пока они радуются новому русскому царю. Счастье их было не долгим!
   В стране царила полная разруха, после заговора многое разрушено, утеряно бесследно. А впереди зима, и ей вряд ли скажешь, что прошлась по стране гражданская война. Народ устраивал новые бунты, их успешно подавляли с участием войск прусского короля, а где с гвардией царя (Дранговер отбирал её сам). Царь требовал преданности и подчинения. За порядком следила эта самая гвардия, ходившая по столице и запугивающая простых жителей. На всю столицу звучали песню во славу русского императора и его армии, звучали их бесконечные подвиги.  А несогласных расстреливали! Город жил в страхе. Но даже в голосах солдат слышались откровенная фальшь и отвращение! Они ещё помнили те дни, когда во главе со своим маршалом не раз обращали в бегство вражеские войска…
     По стране пошли чистки. Чуть ли не в каждом видели заговорщика, преданного Овериолу, и спешили возводить в ранг «врага народа», а оттуда две дороги – либо Сибирь, либо расстрел. Так обживали северные земли! «Дранговеристы», последователи своего царя, его почитатели, и поклонники быстро делали карьеру и нещадно уничтожали и притесняли простонародье. С одной стороны, страна быстро развивалась (а у неё не было выбора!), а с другой вся эта рабочая сила подвергалась бесконечной травле. Многих умных зверей, смеющих в чём-то быть не согласным с царём, постиг расстрел…
     И казалось бы, хуже некуда. Есть ещё хуже! – Война. Кто хоть когда-нибудь произнесёт это слово, порой не задумывается, сколько бед и жертв она принесёт или принесла. Случилось то, к чему уже давно была подготовлена Европа. Пруссия, казалось бы, союзник России, теперь объявила ей войну! За чистками и гражданской войной царь не заметил самого главного – Пруссия медленно завоевала себе господство, была готова к любой войне, и ничего не оставалось, как объявить её русским! Теперь было поздно что-либо сделать. Русский кабинет пытался остановить пруссаков…Напрасно. Раньше надо было думать! Каким-то образом, используя все ухищрения дипломатии, на миг удалось оттянуть войну. Увы, это ничем не помогло. Все знали, что война рано или поздно придёт, но все удивлялись, когда узнали об её приходе. Так же, как и все знают, что в каждом году будет зима, и, тем не менее, она всегда застаёт всех неожиданно. А как всё безобидно начиналось! Судите сами!
…А солдаты, допев очередную песню, удалились прочь, всё так же постукивая каблуками.

- Да здравствует победа! – воскликнул Фриденанд, ведя свои войска за собой. Прусский король надеялся на лучшее…Напрасные надежды! 
    Он старел. Быстро старел. Вместе с годами уходили ловкость и быстрое соображение, да и полководческими талантами тот не блистал. А как хотелось! Мечты о славе едва не привели к революции в стране. Будучи стариком, он, в конце концов, остался у себя во Дворце и сводки с фронта получал лишь по брошюрам. Он ввязал свою страну в ещё одну долгую и кровопролитную войну.  Но в ней войска прусского короля проигрывали одну битву за другой. Когда Вильгельм – наследник престола, пришёл к своему отцу, то застал смертельно разбитого старика с опухшими и слезящимися глазами. Он нервно потирал морщинистый лоб, и печально смотрел на сына. Время! Как оно порой бывает коварно…
Сын отдал поклон отцу:
- Армия фон Вейвица разбита под Кёнигсбергом самим маршалом Гедрейтом Гардаганом!
    Фриденанд невольно зарыдал. Так ему и надо!
- Господи, что это за армия! Почему я, старик, обязан слышать о наших бесконечных поражениях? Разве не я пытался выводить нас к победе. Ах, Пруссия, Пруссия! Коварная ты страна! Неужели вы, Вильгельм, не видите, что мне и без того тошно?! Разве не всё ли равно, кто кого победил, нам бы честь страны спасти…
      Прусского короля не пугали числа погибающих солдат, он их всё направлял в атаки, хотя у армии не было сил даже на оборону. В конце концов, он САМ решил возглавить одну из битв, ставшую в этой войне последней. Каков король, такова и армия. Как ни пытались солдаты (стоит отметить их геройство особенно!), пруссаки с треском проиграли…
- Неужели для меня не найдётся пули?! – воскликнул Фриденанд. – За что, за что я заслужил этот жалкий позор?!
    Его едва не взяли в плен. После разгрома прусской армии, дрожащими руками Фриденанд подписал унизительный мир. Король перестал выходить на улицу, его пугали виды жителей Берлина. Пред  глазами Фриденанда мелькали вдовы, все в чёрной одежде, потерявшие в той войне кого-то из близких родственников. Время продолжало неукротимо лететь вперёд. Пруссия после позорного для неё мира, стала переживать бунты и мятежи. Один за другим они проходили в столице, а Фриденанд, держа в руках мухобойку и приканчивая очередную муху, уверенно их подавлял. Стреляя направо и налево (в своих, конечно!) прусский король уничтожал зверей, словно то были не мирные жители, а такие же мухи, которые только и ждут, когда на них обрушиться мухобойка. Через некоторое время король заболел. Династия соболей, к которым он принадлежал, неоднократно этим и заканчивала свой путь. Король впал в беспамятство. Не раз его видели с безумными глазами ночью, держащего в руке саблю. Солнце короля закатывалось быстро. Вскоре Фриденанд умер, оставив бремя позора своему сыну – Аванбергу Вильгельму. 
      Следует о нём замолвить слово. Высокого роста, с решительным взглядом, хромой походкой и с извечным нервным тиком на правой щеке наследник престола оказался весьма сообразительным, и вполне разумным полководцем. Синие, словно тающий лёд, глаза будущего императора сверкали мрачной решимостью, шерсть была длинная и всегда сверкающая (в порядок себя привести всегда находилось время), на правом ухе шрам, и постоянная изюминка везде – сабля с золотым эфесом, на котором вырезан из золота герб Пруссии. Характер у Вильгельма всегда был горяч, быстро выводим из себя, он часто орал что-то своим подчинённым, захлёбываясь слюной и размахивая руками, а то и саблей! Скор на расправу и решителен в действиях, - так о нём писал русский посол в Берлине. Но было и ещё одно в Вильгельме. Всегда он носил с собой небольшой портфельчик, на котором золотыми буквами было его  имя – «Führer  Avanberg Wilhelm als Erster».В портфеле у него имелись наряду с всякими документами то стихи, сочинённые им, то даже пьесы (1 комедия и 2 трагедии). С прекрасной виртуозностью Аванберг Вильгельм мог прекрасно танцевать и в пору правления отца (!) даже сочинял сказки для детей всея Пруссии. Увы, но Дранговер с такой виртуозностью мог лишь дрова колоть (и в прямом, и в переносном смысле). 
    Детство Вильгельма прошло за стенами солдатской школы, он хотел быть как все, ничем не отличаться от других. Окончив школу, сын короля вышел в чин майора. Медленно по служебной лестнице стал двигаться вверх. С карьерой всё было в порядке, и тут надо было Фриденанду ввязать страну в войну, ненужную никому кроме него! Аванберг – Вильгельм ещё тогда внушал своему отцу, что с такими силами, как у Пруссии, не то, что воевать – коров пасти нельзя! За это отец сослал Вильгельма прочь – на фронт. Излишне самоуверенный, дерзкий и настойчивый, он внушал всем свою точку зрения. Высокий, с властным и холодным взглядом, с дерзкой усмешкой на губах он носил простую солдатскую одежду: гимнастёрку, сапоги, штаны и фуражку. Единственное, что его выделяло, это укравший грудь аксельбант и та самая сабля, подаренная императором Австрии, в честь Дня рождения будущего короля Пруссии (стоит сказать, что сначала Вильгельма воспитывали, как наследника Австрийского престола и лишь смерть старшего брата исправила это недоразумение). Правда, уже хорошенько обосновавшись на фронте и понимая обстановку, он, полководец старой школы, порой появлялся в том, что уже успело уйти в прошлое: белые перчатки, кафтан, треуголка... С собой юный полководец носил даже револьвер (для устрашения).
    «А что вам мой сын?» - оправдывался Фриденанд. – Он такой же военный, как и все, и то, что он сын прусского короля, славы  и карьеры делать ему не должно». Вскоре, за такую беспечность он всё-таки поплатился…
     Вильгельм в гневе рвал на себе шерсть, когда видел беспомощность его армии. Как с ней воевать? Какие победы?! Они даже идти в строю не могут!!! В итоге не испугавшись ни отца, ни кого бы то ни было ещё, он сам сдался в плен со своей армией, дабы не допустить больших потерь, да и свою шкуру спасти. Он видел безнадёжность войны. Какой толк сопротивляться? А другие горе - полководцы этого не видели. Они посылали войска на верную смерть,  ни щадя, ни солдатских жизней, ни сердец их родственников.
    В плену у французов Вильгельма ждали не самые лучшие условия. «А тебе здесь не королевский дворец!» - заявил один из охранников военнопленного. Вильгельм не возражал. В плену он занялся своей книгой, вскоре покорившей и захлестнувшей весь мир, и диктовал её своему адъютанту, у которого мурашки бежали по телу от тех предложений, вылетавших из уст сына короля.
    Французы, обрадовавшись, что у них теперь есть в плену сам сын короля, немедленно потребовали обмена Аванберга  Вильгельма на их маршала Фассену. Что оставалось? Согласиться? Но надо же поучить сына уму-разуму, пусть знает, не всем так сладко живётся, как ему. «Спасение утопающих, - дело рук самих утопающих!» - заявил Фриденанд французам и поставил в этом разговоре жирную точку. Вильгельму ещё ухудшили условия существования в плену, - «хлеб да вода – вот вся еда моя!» - запишет он, находясь у французов.
    Австрия, одна из наблюдательниц жестокой бойни между Францией и Пруссией, решила, в конце концов, выступить на стороне стонущей Пруссии. Толку всё равно было немного. Но он был! Войска Австрии на миг оттеснили французов прочь, дав на миг вздохнуть Пруссии, а так же её жителям. Однако радость была недолгой. Австрийцы грызлись с пруссаками, и только в лагерях для военнопленных, они поймут, сколько у них было общего…
    Там, куда направили Вильгельма, некоторое время доносились звуки пальбы, австрийцы не раз стучали каблуками рядом с той деревней, куда были сосланы военнопленные, но вскоре вновь стала слышна французская речь. « Я не отрицаю, что немецкий язык – угловат, и потому считаю его утренней зарядкой для челюсти, английский – целый урок физкультуры, а французский – это высший пилотаж, это считайте для истинных профессионалов в физической подготовке» - запишет позже Вильгельм, накручивая свой длинный ус.
    Всему приходит конец. Плену тоже. К концу войны Аванберг Вильгельм, наконец, выбрался в свою страну, сразу в Берлин, громко проклиная своего отца, как никчёмного государственного деятеля. Он был, так же как и многие немцы, напуган и взбешён, но даже они не позволяли себе так открыто высказывать своё мнение. Вильгельма не узнавали. А отец, словно страус, который прячет шею в песок, боясь собственного сына, избегал с ним всех встреч. Вильгельм злился, но терпел. «А престол всё равно мой будет! И этим старый король себя не спасёт, я всё равно потом стану императором всея Пруссии!» - думал Вильгельм, и выжидал, затаившись в засаде. Недолго ему ждать пришлось!
    Известие о том, что Фриденанд впал в беспамятство, не могло не обрадовать заждавшегося сына. Вильгельм приступил к государственным делам, начал медленно разбираться, что к чему, тут и новое известие – смерть короля. Пруссия, и без того разрушенная и униженная войной, стала проливать новые слёзы по своему «отцу народов», не подозревая, что всё то, что он натворил, умышленно скрывал. Вильгельм резко пресек попытки народа проститься со своим королём. « Пустые слова и действия! Мой отец не заслуживает и капли уважения! Вспомните, ради кого мы шли воевать в этой бессмысленной кровопролитной войне! Он не заслуживает и выстрелов в свою честь! Он уничтожил свою страну и народ…Таким не место в обществе!» - в гневе обращался Аванберг Вильгельм к своему народу. Память о Фриденанде новый деятель у руля власти старался вычеркнуть везде. Все его ошибки старался исправить Вильгельм, но из многих учебников его имя просто было вычеркнуто. «Я считаю позорным, если страна будет знать этого полоумного короля, которому равных нет в глупости ни то, что в истории нашей Пруссии, но и других государств могучей Европы и Азии», - обращался он через своего министра к народу.
    Приступив  к управлению в стране,  Аванберг Вильгельм, качая головой, разбирал эти непролазные дебри политики. Он невольно ужасался, сколько бед натворил его предшественник. Пруссию надо было поднять из пепла любой ценой! Вильгельм принял ряд мер, дабы сделать это как можно скорее. Не прогибая спины, трудились все жители его страны, дабы возродить её былой авторитет и могущество. Прусскую армию считали во всей Европе «мальчиками для подноски снарядов». Даже в газетах было выделено под карикатурой:
- А почему Фриденанд ходил в ботинках, а Вильгельм в сапогах?
– При Фриденанде Пруссия была загажена лишь по щиколотку…

    Вильгельм сокрушительно качал головой. Европу приводили в смех все попытки Вильгельма показать, что его страна это не «графские развалины»… «Ничего, они ещё попляшут у меня!» - терпел и сдерживался Вильгельм. Начались налаживания в стране. Пруссию упорно и быстро восстанавливали, а новый король потирал руки. Вскоре он прибавил к своему титулу – Император Пруссии, чем заставил Европу свалиться с хохотом со стула. «И где же твоя большая империя, о, великий прусский император?!» - насмехалась Италия.  Напрасно! Она вскоре и пала первой от могущества той самой Прусской империи.
   Вильгельм ставил на первое место вооружить армию и флот, подготовить их к войне. Великие планы вскружили голову прусскому императору. Он вновь замечтался о карьере полководца. Армию стали готовить. Многих командиров отправили в отставку, на их место приглашались другие, способные, по мнению Вильгельма, не то что авторитет стране завоевать, а всю Европу!
    Пока Пруссия была слабой, она опиралась на мощное плечо русской державы… «Богатств в этой стране так много, что хватит и даже на разбитую и подавленную Пруссию!» - уверял Дранговера этот хитрый соболь. Тот не возражал. Зато расстреливать с ним русский народ было лучше! Имея такого союзника, как Россия, Вильгельм невольно обезопасил свою страну на период восстановления страны – кому больно охота идти против России?!
     Пруссия готовилась к борьбе. Аванберг Вильгельм даже сутками не спал, лишь бы привести свою страну к могуществу над всеми. Но, тем не менее, в эти дни он бросил все свои дела, одним движением сгреб их в кучу и переключился на другие дела. Он впервые задумался о том, что у него нет наследника. А потому по всей Пруссии был устроен большой праздник – свадьба их нового короля. Фавориткой Вильгельма, как ни странно, стала дочь французского герцога, имевшего в числе своих родственников и самого короля Франции. Даже здесь не обошлось без политики. Синие глаза этой самой дочери герцога невольно изумились, увидев Вильгельма. Было чему удивляться! Она, норка невысокого роста, худая до изнеможения – казалось, чихни и упадёт, и он; решительный, высокий, дерзкий и с таким холодным взглядом, от которого просто мурашки бегут по телу! Всё равно – Большая Политика. Вильгельм женился, сделав из этой норки госпожи Фавелье королевну Пруссии. Вскоре она родила ему сына – престол от чужих притязаний был загорожен!
     С женой Вильгельм особо не баловался. Всё так же вставал с первыми лучами солнца, а то и раньше и опять вникал в политику. До изнеможения, сидя за письменным столом, он провёртывал невероятные стратегии, и нигде не путался, не ошибался! Вскоре, это принесло ему свою пользу. Фавелье в свою очередь очень бранила прусского выходца за то, что вообще не уделяет ни ей, ни сыну должного внимания.
- Поймите, сударыня, - говорил он с таким видом, словно ему принесли тухлую рыбу, - я занят государственными делами, мой долг – служить на благо Пруссии, вот восстановлю всё, тогда можете чего-то от меня ожидать. Да, и если вам что-то не нравится, можете обратно возвращаться во Францию, и жить в своей и без того обкраденной семье (семья герцога, как ни странно, была не жалована французским королём и жила бедно).
     Фавелье успокоилась. Вильгельм стал глядеть на Италию. Пруссия восстановила армию и флот, и теперь войны Виля никак  не боялся. Давно он уже наблюдал за действиями, происходившими в этой стране. Всё равно продолжал выжидать. « Ещё не время, - писал он своему послу в Риме, - надо подождать…»Вильгельм был подобно удаву, который сидел в засаде и следил за добычей.
     Он взялся за свой труд, начатый ещё в плену – небольшую рукописную книгу.  Принявшись за её написание, он не только отбрасывал прочь все государственные дела, но и вообще отходил от мира сего. «И сия пучина поглотила его…» - писал с насмешкой русский посол, не раз видя Вильгельма за рукописным столом. То, что было в этой книге, в будущем встряхнуло всю Европу, и она наконец-таки перестала смеяться над всеми действиями нового прусского короля. Вильгельм окончил этот том через месяц. Первыми, кому посчастливилось его увидеть за границей – были русские пограничники. Книга приобрела небывалый авторитет в Пруссии, жители сначала осторожничали, а потом…
      «Гордясь своими победами в мнимых войнах, народы Европы не хотят  понять той простой и самоочевидной истины, что действительное правоверие и благочестие требуют, чтобы мы сколько-нибудь сообразовали свою жизнь с тем, во что верим и что почитаем, - они не хотели понять, что действительное преимущество принадлежит Прусскому королевству, перед другими. Оказавшись безнадежно неспособною к своему высокому назначению, Европа теряет внутреннюю причину своего существования. Ибо текущие, обычные задачи государственного управления могли, и даже гораздо лучше, быть исполнены правительством, которое, будучи свободно от внутреннего противоречия, было честнее и крепче и притом не вмешивалось в религиозную область, не сочиняло сомнительных догматов и зловредных ересей. Пруссия, и никто другой, должна встать во главе всего мира, ибо равных наций ей не было, нет, и не будет. Пруссаки сильны и мудры, они смогут одолеть любого врага, а их нация такая – врагу не позавидуешь! Господствовать должна именно эта страна! Именно её народу суждено быть счастливыми, именно пруссаки приведут весь мир на путь счастья и мира. Равным странам в мощи и оружии, в геройстве солдат и жителей Пруссии, просто нет на свете! Разве мы должны терпеть все унижения и потери? Разве мы, гордые потомки германцев, должны расплачиваться горькими слезами за благо стран Европы?! Нет, мы гордая нация, и мы не достойные того, чтобы лизать другим странам пятки! Господства над всеми можно добиться лишь кровью других народов. Наши предшественники не оставили нам выбора. Не посрамим их память, товарищи! Рано или поздно мы должны доказать наше превосходство над другими народами путём войн…» - писал в своей книге Вильгельм. «До сего момента я считал его разумным кролём, но после прочтения того, что он написал, я стал подозревать Вильгельма в безумстве!» - писал опять-таки русский посол. Ах, то, что творилось, было просто ужасно! Вильгельм навязывал эту свою точку зрения всем, а бедным жителям Пруссии ничего не оставалось, как подчиняться. Знали бы они, ради чего затеян был этот отрывок, удивились бы неимоверно.… Надо было искать повод к войне. Просто так зверей на фронт не погонишь! Виля нашёл. Надо единым, общим порывом призвать сражаться за его имя, чтобы его не проклинали, а просто верили, что он способен привести их к счастливой жизни. Прусский кроль отлично изучил психологию зверей. Он доводил порой свою аудиторию своими речами до шокового состояния, и ничего не оставалось, как поддержать в массах это состояние, привести их к своему мнению, не важно, правильно или нет, твоя задача – заставить всех к тебе прислушиваться. А для несогласных жителей, всегда была припасена гильотина! Тем не менее, даже она не останавливала  никого, в чём придётся убедиться позже... Да и в это время, всегда находились уголки в Пруссии (кстати, и не только в ней), где многие собирались и говорили «по душам».
     Дело приобрело новый оборот. « Каждая нация возвеличивает себя, так почему этого нельзя делать пруссакам, чтобы достичь их монарху своей политической цели?!» - злился король. Вильгельм удовлетворительно раскручивал колесо времени,  которое возвело его до невиданных высот, и откуда было ему знать, что это самое колесо продолжит вращение и взлёт окажется таким же стремительным, как и падение? В России резко переполошились, когда узнали об этой книге, в других странах тоже началось шевеление…. Вскоре Европа вся взбунтовалась просто! Тот наглый язык, которым была написана книга, невольно привела монархов к выводу, что у Вильгельма не всё в порядке с головой. Лишь одна Италия молчала. Ей было не до этого! Европа некоторое время поворчала, потом утихла.
- Всё просто прекрасно! – радовался Аванберг Вильгельм, разговаривая со своим министром. – Европа обворожена, и вот тут надо выкинуть нечто такое, что в коей мере подтвердит написанное в книге! Я, ввязываясь в эту политическую игру, обязан довести её до конца…. А потому надо пропагандировать эту идею повсюду! Никто не должен остаться равнодушным к судьбе своего народа! Я обязан вывести свою нацию на верный путь, а не так, как пытался это делать мой отец! Я веду политику, в которой проявлен прямой патриотизм к своему народу, я хотел бы заручиться поддержкой со стороны! Не будет поддержки, и колесо моей политики резко крутнётся вниз…. Я и выдумал эту теорию, чтобы мой авторитет ещё больше укрепился в народе. Мы должны убедить народ в необходимости войны, нет, не должны, обязаны! Я бы очень не хотел, чтобы все мои старания к рассвету Пруссии были напрасными и превратились в крах. Европа очень жаждет этого, а мы не должны покоряться её воле! Мы должны поставить её «в угол»! А что до тех, кто стоит против меня…. Вешать! Расстреливать! Убивать!!! – последнее слово он выкрикнул так, что у министра ушла душа в пятки. – Не важно, что они сделали для Пруссии…. И чтоб нигде не осталось ни документов, ни чего бы то ни было там ещё, свидетельствовавших об этом!
- Но ведь… - заикнулся министр. Вильгельм пригвоздил его взглядом, но подумав, кивнул – «мол, продолжай!» Вдохнув в грудь как можно больше воздуха, он произнёс: - Но ведь тогда придётся расстрелять и повесить всю Пруссию!
     Вильгельм расплылся в улыбке. Затем безумно захохотал. Когда приступ смеха прошёл, он сжал рукой министра за плечо и обнадёживающе, с хитрым взглядом произнёс:
-  Вы не правы, друг мой…. Всегда найдутся несогласные! Сейчас это все, но поверьте, пройдёт совсем немного времени и те, кто недавно ненавидел меня, готов будет шагать куда угодно от имени моего Императорского Величества – они будут готовы грабить и убивать… Нужно только время! А остальное всё я сделаю сам!
     В ораторских способностях ему не было равных. Вильгельм доводил публику до изумления, приводил примеры и доказательства, ему верили… «И что было бы со мной, останься я в солдатских казармах, а то, и до них – редактором дешёвой Берлинской газеты, если бы не героически погиб мой брат?» - писал Вильгельм в своём дневнике. Брата отравили по ещё одному умыслу Вильгельма – братик мешал дороге к престолу. А в документах было ярко выделено: брат Вильгельма (имя его не разглашается по указу Его Императорского Величества) погиб от оспы. В детство Вили болезнь эта бушевала во многих странах Европы, в том числе и в России, и потому смертность от этой болезни была нормальным явлением. А брата убили именно во время этой страшной болезни, косившей всех подряд.
     «А теперь можно вспомнить об Италии…» - продолжал раскручивать колесо Большой Политики Аванберг Вильгельм. О ней Вильгельм слишком хорошо вспомнил! В те времена уже началась гражданская война в Италии, боролись два правительства – одно за республику, второе – всё те же короли и императоры…. Вильгельм стал вникать в эти непростые дела страны макаронников. Сначала он убеждённо выписал инструкции к своему послу, потом опять принялся за изучение тех самых дел Италии. «Давай республику!» - решительно заявил он. Он решил организовать военную поддержку республиканцев, а там, глядишь, можно и своих наместников поставить (что, в общем-то, и было сделано). Европа усмехалась. «Ну, давай, помогай, а мы посмотрим, враль ты или не враль!» - словно бы говорила она прусскому королю. Войска были введены в Италию слишком быстро (тогда ещё не знали некого Дернберта, совершавшего марши за самые кроткие сроки), и пошла война против итальянских законных правителей. Вильгельм образовал Государственный Совет, где выбрал молодого полководца Бенкенфорфа на кампанию в Италию. Сначала это вызвало некоторое сомнение в ставке Вильгельма, потом, после доказательства своих убеждений, ничего против Бенкенфорфа никто не имел. Полководец прибыл в Италию…
     Началось! Блистательный талант извергнулся наружу, пруссаки под своими знамёнами пошли побеждать. Да ещё с таким треском! Армию итальянского законного правителя громили только так, что пятки врагов сверкали вдали. Бенкенфорф, радостный, засыпал Вильгельма брошюрами о победе его над «красными» (правительство во главе с кролём носили  одежды красного цвета – отсюда и пошло), прусский император чуть в пляс не пускался от радости, Европа хмурилась. Затем прогремела решающая битва – уже на подступах к Риму, - противника разгромили в пух и прах. Вильгельм не удержался от слов своему министру: «Я же говорил, что начинается мой взлёт»! Министр лишь кивал головой, размышляя о чём-то своём. При появлении Бенкенфорфа в Берлине, прусский король даже прослезился.
- Вас мало, даже в ранг национального героя произвести,  – вы спасли всю Пруссию! А теперь Европа пусть кусает локти от зависти и изумления – мы ещё всем покажем, чего мы стоим!
      Бенкенфорф стал фельдмаршалом по прихоти короля. Но потом к делам италийским вновь пришлось вернуться. Они ещё не были закончены, пока, король Италийский был цел и невредим. На следующий день после прибытия Бенкенфорфа его застали с кислой физиономией лица. Вильгельм с горя даже кофе перепил (чего раньше никогда не делал!).
- Русские вмешиваются в дела Священной Римской Империи. Эх, похоже, они забыли о нашем уговоре, о союзничестве. Россия пока ещё нужна нам, как союзница, а не как враг. Надо бы напомнить многоуважаемому русскому царьку об этом. А потом, когда дело до них дойдёт, тут уж поплачет у меня этот царёк  кровавыми слезами…. Впрочем, ладно, вызывайте русского посла!
     У Вильгельма сводило нос от отвращения при виде посла. «Каков царь, такое и посольство!» - не поленился записать Вильгельм в своём дневнике. Однако посол в Берлине как раз был самый нормальный… Аванберг начал потихоньку срывать гнев на Обренгове (так звали русского посла).
- Вы, русские, кажется, забываетесь. По договору о союзничестве двух стран – вы не имеете права производить военные действия против нас! Что же я сегодня прочёл?! Русские в Италии!!!
- Русские всегда стоят за правых… - удивился посол, от чего и сказал по ошибке не то. Вильгельм пребывал в бешенстве.
-  Или вы отзываете, войска из Италии, или я объявляю вам войну! – потом пришёл в себя, успокоился, вдумался в смысл только что им сказанных и слов и произнёс уже спокойным тоном: - О вас же беспокоюсь! Прусская армия, подготовленная и сильная, а русская нет. И полетят все солдатские жизни к чертям.… Да и позора с нами нахлебаетесь! Поэтому прошу вас отбросить эту идею…
     У Дранговера не было выбора. Русский царь отозвал армию из Италии. Вильгельм потёр руки:
- Россия делаёт всё, что может, а я что хочу… Интересно, и когда же в России появятся настоящие правители?!
     Знал бы Аванберг Вильгельм, что сестра Дранговера, пребывавшая на данный момент в ссылке, великая княжна Еливерена и станет этой самой настоящей правительницей, то удивился бы неимоверно…. А час её наступит очень скоро! Правда пока, будущую царевну ждал Оренбург, откуда и начнётся путь к её славе! Имя княжны Оренбургской пока ещё не звучало в Европе…
     Вскоре, правителя Священной Римской Империи взяли в плен. Ему ничего не оставалось, как подписать капитуляцию, после чего в Италии наступила республика, имея союз с Пруссией. Правителя сослали на Эльбу, а Вильгельм принялся за свои дела в Италии с большим рвением, чем ещё больше расстроил Фавелье, за что она без конца и получала пощёчины.
     Она надеялась на действительное счастье. А получила всё самое худшее – она потеряла Родину, муж жёстко пресекал все её попытки оторвать его от дел. Без конца прусский король слышал рыдания в комнате Фавелье. В конце концов, он послал её к сыну, после чего рыдания француженки Фавелье прекратились.
     Словно кукловод, Вильгельм дёргал за ниточки свои связи в Италии, дабы устроить их правителем никого иного, как своего наместника из Пруссии – фельдмаршала в отставке – Вейвица. Военный начальник из него был никакой, зато политик отменный. Главным соперником Вейвица был тот, кто и привёл Италию к республике – Горонното Салимо. «Уберите его» - прислал своё заявление Вильгельм, дабы тот не спутал ему все планы по завоеванию Священной Римской Империи. Два укола сабли решили всё. В тишине его убил один из пруссаков, входившего в организацию в Италии – ДПОАВИ (Добровольческая прусская освободительная армия в Италии). Вейвиц стал правителем молодой Итальянской республики!
     На столе Вильгельма лежала карта Европы. Красным карандашом закрашена Пруссия, а теперь Италия. Поперёк неё подписано: Область интересов Пруссии. Вильгельм был доволен. Следующей должна была стать…. Франция! Медленно карандаш прошёлся по её границам, затем нещадно закрасил в красный цвет её площадь.
     Европа, была полностью поражена победами Пруссии в Италии. Империю Вильгельма стали побаиваться. Видя растущие силы Аванбергской армии,  поспешила примкнуть к ней и Австрия, обманщица отчаянная. Аванберг глядел в сторону Скандинавии. Сестра прусского кроля была женой короля Норвегии, Швеция приняла во всех действиях нейтралитет, однако именно она поставляла оружие в армию прусского короля, а Финляндия… «Финляндию приставить к стенке!» - решил Вильгельм, подписывая договор о союзничестве с Норвегией. Финны решили дать бой. «Франция подождёт, чай не велика птица!» - решил Вильгельм, складывая карту. Дела в Скандинавии, как ни странно, нисколько не волновали Россию, чьими соседями она являлась. У Дранговера своих дел хватало – ещё не все «враги народа» расстреляны! Надо это немедленно исправить, и чихать на письма послов, пусть сами всё решают, они не маленькие…
     Финнов быстро приставили «к стенке». Как это ни странно, но хватило шести дней, чтобы она капитулировала и приняла сторону Вильгельма. Скандинавский п-ов закрашен красным карандашом. Теперь Франция, с которой ещё можно договориться по-хорошему.
     Фавелье отговаривала Аванберга, но она повлиять на его решения вряд ли как-то смогла. Прусский король утёр ей слёзы и послал к сыну. Француженка покорно ушла, всхлипывая на ходу. Франция боялась своей судьбы, а главной целью пруссаков, - напасть неожиданно…. В первый день войны сдалась Родина Фавелье…. Вильгельм был доволен собой. Ах, Франция, Франция! Страна небывалого патриотизма и небывалой красоты! Разве ты достойна такого ничтожного правительства, которое при  первой же опасности поджало хвост?
      Ближайший сосед Пруссии – Дания! Вильгельм призывал их сдаться, но народ уверенно дал отпор, на что получил войну. Довольно быстро кроль Пруссии заставил их сдаться, принимая в военных действиях активное участие, чем и прославил себя, не только как политик, но и как талантливый полководец. И Дания сделала «хенде хох!» - лучше воевать на стороне сильной державы, нежели позорить себя в войне, не щадя солдатские жизни!
      Вскоре сдалась вся Европа. «Смеётся тот, кто смеётся последним!» - зло смеялся Вильгельм. И Австрия, давний союзник Пруссии, и Испания, и даже Португалия, и Италия и много-много других – у всех этих стран была одна и та же участь, участь союзников Пруссии. Вильгельм радовался неимоверно, казалось, он готов даже плясать от счастья. «Кто ещё из монархов Европы, кроме меня, смог добиться такого могущества, что вся она под твоим каблуком?!» - писал Вильгельм своему другу и философу, жившему в Италии. Теперь, было поздно что-либо делать…. Оставалась лишь одна страна на пути к России – Польша.
      Посол писал много писем в Россию. Многие из них до внимания Дранговера так и не дошли. А царь очнулся ото сна тогда, когда было поздно… Вильгельм, политик отчаянный, выжидал хода Дранговера, заранее представляя себе шахматную доску и свои фигуры, которые близки, чтобы поставить мат русскому царю. Соболь не наблюдал ни за действиями русского посла, сейчас его внимание осталось на Польше.
- А османы? А Балканы? А Африканские страны?! - спрашивал всё ещё один из доверенных министров – фон Бицевт, на что получал уверенный ответ прусского императора:
- Друг мой, я не собираюсь освобождать из-под гнёта Османской Империи славянские народы (пусть об этом русские тешатся, чай, их братья-народы). И лезть к этим дикарям-султанам я тоже не собираюсь, которые только и кормятся тем, что привезут из заморских стран, - закрой им эти тропы в другие страны, и Османская Империя будет голодать…. К ней я всегда успею привязаться. А Африку оставь. Я и так обладаю достаточными резервами с Европы для проведения ещё целого ряда кампаний в других странах.
- А Англия?! – вдруг спросил фон Бицевт.
- Хо, на неё я и не рассчитываю. Англия будет проигрывать все войны в нашей кампании, а решающую битву выиграет, и главный, самый сладкий кусок пирога заберёт себе! В конце концов, она никогда не уплывёт от нас, а их правители смотрят все, как один, на Новый Свет, не признавая, что твориться в Старом. Мальтийский Орден тоже лучше не трогать -  как ни странно, именно благодаря договору с Россией, я вхожу в покровители сего…
-  Зачем вам Россия, ваше величество? У вас с ней подписан договор о союзничестве… - промямлил министр.
-  Что это? Бумажка, да и только…. Россия, должна быть покорена нами! Взгляни, Европа подписывала те же договоры о союзе с нами, но её народы действительно покорены…. А Россия нет! Она может вырваться в любой момент, словно бешеная, и начать сметать всё на своём пути! И полетит моя военная стратегия ко всем чертям! Вот оно – Колесо Большой Политики,  которое одних возводит, но небес (каковым являюсь я), а других так же стремительно опускает! Я уверен, что Европа не вырвется из-под моей когтистой лапы, и потому можно смело давить из неё соки, а вот Россия…. И всё-таки, вернёмся к Польше!
     Граница угрожающе придвигалась всё ближе и ближе к России. Однако Дранговер волноваться не советовал. Россия после случая Италии в Европу не лезла. Зря! Россия не готова к войне… «Вздор! А когда она была готова?! – злился маршал и ветеран многих битв кот Гедрейт Гардаган. – Это вполне нормальное состояние для России, - быть не готовой к войне!!!» Но, вскоре и он умолк. Пришлось поджать хвост и отступить – чтобы проявить себя в недалёком будущем, которое приближалось очень стремительно.
     Опьянённые победами в боях, пруссаки угрожающе надвигались на Польшу. Обеспокоилась, в конце концов, и Россия. Польша не выдерживала. Она боялась Пруссии, восставшей из пепла. Стоя между двумя державами, коим суждено схлестнуться в неравной борьбе между собой, не смотря ни на какие переписки с, Дранговером, Польша решила перейти на сторону Пруссии. На днях один из поляков гордо заявил: «Вот придёт ваш хваленый генерал Сарданд, и плакали мои гроши в кармане, пойдут бои, будет много крови, всех перебьют. А махну я к их Вильгельму, так жить хоть нормально стану». Польша долго держалась. Но в ней (впрочем, как и во многих странах, не исключая Россию) как, оказалось, была беда с продажным правительством, думающим лишь о том, как власть да шкуру свою сохранить. Польша решила, что России в этой битве не совладать, а достанется больше всего им, полякам. А им это надо? Польша трусливо поджала хвост, и Вильгельм не забыл отметить это в дневнике: « Польша подобно мелкой собачонке, которую все бьют, а когда она очнется, то начинает где-то потявкивать  из-за угла». Польша сделала себе хуже, но зато России тоже досталось!!! Теперь проход на Россию пруссакам был открыт. Завоеватель Европы, Вильгельм невольно записывал и восклицал: « Теперь ничто не может помешать нам господствовать! Вспомните ещё пруссаков несколько лет назад, разбитых и подавленных! И взгляните, куда мы пробрались теперь!!! России остаётся признать, что с нами ей ни за что не совладать…»
     Сугубо его мнение, в чём он убедится вскоре сам. А Россия пока всеми хитростями диплома тии оттягивала время. Ей это удавалось, несмотря на бездарность в управлении страной Дранговером! Несколько месяцев тянули время. « Россия должна выиграть время. Страна не готова к войне с Пруссией», - писал своему послу в Берлине царь. Всё-таки и он понял, во что всё это обернулось…. Вильгельм терпел.  Он мог долго терпеть. Его перо неустанно стучало по бумаге, он знал, что всё равно русские проиграли эту битву на политеческой арене. Одновременно Аванберг Вильгельм и солдат своих к войне готовил. Заранее обдумывал план действий, посылал своему послу чёткие инструкции к первому дню нападения, готовил границы к переходу его многочисленной армии. «Там, где Большая Политика, всегда есть Большая Стратегия»! – доказывал своему министру фон Бицевту император.  В стране уже вовсю пропогандировали о том, что идут на войну с неверными, искоринителями их исконных земель, угнеталям и прочее, прочее, прочее.... Народ прусский, как ни странно, охотно этому верил!
- Наша великая Германия обязана показать себя с лучшей стороны. Помните до конца дней своих, что нация пруссаков обязана искать лучшей доли среди её угнеталей. Мы должны всем доказать, что Пруссия не то что по Европе с маршем прошагать, но и Российскую империю, столь необъятную, способна завоевать! Пруссаки не достойны того, чтобы где-то в грязи поглядывать на господ своих! Мы не звери невидимого фронта, мы – пруссаки, и одно это должно давать нам право на лучшую долю! Мы должны встать во главе всего мира!
     Многие смело вступали во все организации, которые либо должны отправиться на фронт, либо поддерживать порядок в стране. Много среди них было таких, готовых ловить каждое слово своего императора и яростно отстаивать его точку зрения! Вряд ли у Аванберга была своя точка зрения, но тем не менее эта точка оказалась внушительной, что пруссаки на войну идти были готовы. Долго очень на центральных площадях прусских городов выступали министры и толкали речь в свободу их Родины. Но были и «антивильгельмовские» организации. На их несчастье, их отлавливали, уничтожали и всячески издевались, несмотря ни на былые заслуги перед Родиной, ни на возраст, ни на родственников (которых независимо от приговора всё равно либо расстреливали, либо отводили место в лагерях).
     А потом Вильгельм, увидев, что его страна готова ко всему, к чему тот её готовил,  распластавшись в своём кресле с ленивым выражением лица, указал: «Приведите ко мне русского посла!». Когда же пришёл этот худощавый и отвратительный на вид стареющий барсук, император достал из стола один документ, уже сложенный вчетверо и демонстративно раскрыл его перед носом у посла. Это был договор, свидетельствующий о союзничестве его с Россией. Помахав им перед носом у посла, наивным детским голоском спросил:
- Что это, господин русский посол?
    Тот даже замер от такого глупого вопроса.
- Это есть договор о союзе…
- Был, - поправил его Вильгельм и одним движением руки разорвал лист в мелкие клочья и кинул их в лицо послу. – Я бы мог задержать ваше посольство, но не буду. Даже если вы самый мудрый-премудрый, вы уже ни на что ни повлияйте. Я объявляю России войну!!! Так и передай своему царю! Прусская нация уже достаточно на всех насмотрелась, с нас довольно. Теперь именно мы и никто другой должны стать во главе мира сего. Свободны!
     Император был уверен, его армии обеспечена лёгкая и быстрая, без малых жертв победа! Вильгельм считал, что в его армии самое лучшее оружие, и русским с ним не совладать. Даже такой умный и прекрасный политик Аванберг Вильгельм, столь предусмотрительный во всём, не догадывался, да и не мог догадаться, что главным оружием в этой войне станут… валенки!